ОН ВЫНЕС СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР ИМПЕРИИ - Вряд ли Стусу сегодня было бы легко, он и сейчас чувствовал бы мир обнаженным сердцем и нервом

Василий Стус

Тридцать лет прошло сегодня с тех пор, как в лагерном карцере в селе Кучино Пермской области скончался советский политзаключенный, украинский поэт Василий Стус.

Среди исследователей и соратников до сих пор нет окончательной версии относительн гибели поэта, но принимая во внимание определенные обстоятельства, а именно - загадочную смерть едва ли не всех тюремных руководителей и надзирателей, следивших за Стусом в лагере особого режима в Кучино, последние слова поэта: «Убили, холера», которые якобы слышали узники, - в официальную версию о сердечном приступе уже мало кто верит.

Несколько стихотворений, текст "З таборового зошита" и около 40 писем - вот и все, что удалось сохранить из наследия Василия Стуса за последние 5 лет его жизни. А между тем бывший политзаключенный, сокамерник поэта Василий Овсиенко вспоминает примерно о трех сотнях стихотворений, которые Стус написал в тюрьме и которые были уничтожены. Три сотни! Полноценный сборник, который должен был называться «Птах душі», но так и не выпорхнул на волю.

В канун годовщины его смерти Укринформ расспросил родных, друзей и товарищей Стуса о том, предчувствовал ли он настоящее своей страны, думал ли о Донбассе, как мог бы отнестись к тому, что происходит в Украине сегодня. Ответы были разными, но одно общее мнение все-таки проскочило в них: вряд ли Стусу сегодня было бы легко, он и сейчас чувствовал бы мир обнаженным сердцем и нервом.

Василий Овсиенко, бывший политзаключенный, некоторое время отбывал наказание в одной камере со Стусом, ныне - общественный деятель, историк диссидентского движения.

- Вы были одним из ближайших свидетелей последних дней и смерти Стуса. В своих публикациях вы выдвигали различные версии: что Василия мог смертельно ранить один из заключенных с уголовным прошлым или что надзиратели могли сбросить на него нары. Официальная версия тюремщиков - сердечный приступ. Есть ли уже какая-то большая ясность в этом вопросе?

- Никакой окончательной версии нет и вряд ли она будет. Я думаю, что те, кто совершал это, знают, как оно было. Но я писал уже, что начальник наш - майор Журавков почему-то умер через 10 дней после Стуса. Его преемник - майор Долматов - умер в 89-м году. Еще один оперативник Журавков-младший почему-то утонул в реке через 2 года. Вполне возможно, так уничтожали тех, кто это делал. Как бы ни было, но это было убийство, это было уничтожение. А связано оно было, я считаю с тем, что готовилось выдвижения Василия Стуса на Нобелевскую премию в 1986 году. Поэтому Стуса надо было уничтожить, потому что только живым присуждается эта премия. А так - как завещал Сталин: «Нет человека - нет проблемы».

- Вы думаете, что это и была основная причина?

- Да, это главная причина - подготовка к выдвижению на премию Нобеля. А еще вторая - это то, что Стус сумел в 1983 году передать на волю текст, который называется «З таборового зошита». Это такие несколько обрывков тоненькой бумаги конденсаторной, текст занимает 12 страниц. Это, очевидно, вторая причина. Они не могли ему этого простить (путину -?(Авт.)

- Как вы думаете, было ли у Стуса какое предвидение того, что сегодня происходит, может, в стихотворениях?

- Знаете, за покойного что-то отвечать сложно, но в тех публикациях есть стихотворение: «О вороже, коли тобі проститься...».

- Я хотела, собственно, спросить, в этом стихотворении, о котором вы говорите, есть строки:

«Державо тьми і тьми, і тьми, і тьми!/Ти крутишся у гадину, відколи/тобою неспокутний трусить гріх» - это о каком государстве, по вашему мнению, сказано: о Советском Союзе, о России?

- Без сомнения, это о российской империи, советской. Он вынес ей смертный приговор. И этот смертный приговор будет осуществлен еще при нашей жизни - очень скоро. Я уверен, что российская империя распадется на щепки.

- Откуда такое убеждение у вас? Разве диссиденты думали уже тогда о независимости Украины?

- Мы были уверены, что Украина будет.

- И Василий Стус также?

- Михаил Горынь так говорил. Но это должно было быть после нас. А произошло раньше.

- А что по этому поводу говорил или думал Василий Стус? Вы знаете?

- Что-то конкретное сказать не могу, но вот говорят, что признак гения - это способность предсказывать, предвидеть будущее. Так вот он, по крайней мере, предсказал свое возвращение в Украину: «А проте ми таки повернемось, бодай, ногами вперед, але: не мертві, але: живі, але: непереможені». Это пророчество о возвращении сбылось: через 4 года после гибели - похороны в Украине с таким триумфом, в такой славе. Все сбылось, кроме, разве что, одного - что те бесы, которые сидели в КГБ, там, в окнах, когда процессия шла, они не выскочили на улицу, не вселились в стадо свиней и не побежали топиться в Днепр. А остальное все сбылось.

- Знаю, вы были причастны к тому посмертному возвращению Стуса в Украине.

- Да, дважды участвовал в экспедиции, посвященной его перезахоронению.

- А почему дважды? Были трудности?

- В первый раз нам не разрешили проводить эксгумацию, мол, неблагоприятная санэпидобстановка, - вранье, конечно. Ну, мы походили по родной тюрьме, она заброшенная уже была, пустая, сняли все, на кладбище сняли все, что надо. А в следующий раз поехали в ноябре, и эксгумация состоялась 17 ноября, а в Киеве перезахоронение было 19 ноября 1989 года.

Читайте также. Упал забор между Стусом и украинским народом

ОН ГОВОРИЛ: ДОНЕЦК - МЕРТВЫЙ ГОРОД

Мария Стус. Фото: day.kiev.ua

Мария Стус, родная сестра поэта:

- Предвидеть то, что сейчас делается он, пожалуй бы, и не предвидел, но очень много у него было надежды на сильную Украину, на украинский язык. Но думаю, что если бы он сейчас жил, ему было бы очень тяжело, потому что знаете, он так боролся, так старался, чтобы украинцы говорили на родном языке. А что сегодня? Даже мне, человеку, далекому от литературы (у меня образование математическое), и то больно. Я в Донецке, к сожалению, в основном разговаривала по-русски, потому что и школа, и институт, и работа - везде русский язык. А сюда переехала, думаю, здесь буду по-украински. И что? Здесь, где живу (в Киеве. - Ред.), я едва не единственная по-украински говорю. Вот это даже мне больно, а ему в миллион раз больнее было бы.

Василий очень верил людям. У нас в семье так было: не помню, чтобы кто-то кого-то обманывал. Мы всю жизнь думали, что если у нас так, то и вокруг нас так же.

- Василий же вырос в Донецке с детства, что он думал о Донбассе?

- Мы жили довольно тяжело, бедно. Родители с детства приучали нас к работе. Старшие дети у них умерли (девочка и мальчик. - Ред.), а мы остались. Василий, когда вспоминал детство, то говорил, что хоть оно было бедное, трудное, но счастливое. Обучение ему давалась легко. В юности он за все хватался: и на гитаре играть, и фотографировать, и радио какое-то он делал. Сначала, может, он ничего не видел, не все понимал, но когда вырос, поступил в Донецкий университет, затем поездил в Киев, во Львов, то затем, когда оттуда приезжал, каждый раз говорил: «Донецк - мертвый город». А я все удивлялась: «Ну чего это мертвый город, ведь у нас есть куда пойти - парк, театр...

- Получали ли вы какие-то известия из последнего места заключения брата, после 1980 года?

- Отец уже умер тогда, только мать была. Василий писал нам одно письмо, а мы ему с мамой в ответ - где-то два-три в месяц. Преимущественно я писала. А я, знаете, такая безъязыкая, Василий вот очень не любил, что я двух слов вместе связать не могу. Я такие ему сухие письма писала: как там дома, как мама, как жизнь. Он более обширные писал, там стихи были в письмах, мы все Дмитрию (сыну Стуса. - Ред.), конечно, отдали.

А мама ему однажды написала письмо сама, сама же и отправила. Так он ответил тогда маме: «Мамочка, когда я прочитал твое письмо, то мне кажется, что я землянички собирал... Я каждую букву твою обцеловал».

Я потом просила маму еще написать... Но она была такая, знаете, волевая женщина, сильная натура. Может, она и плакала когда-то (из-за заключения сына. - Ред.), но я этого не видела. Все в себе переносила.

Но мама Василия всегда поддерживала, принимала. Он с детства был очень добрым, «удачным» ребенком. Во-первых, младшенький (старшие дети умерли). А как начнет, бывало, отца целовать, то сто человек так не обцелуют... Он был радостью для родителей.

СТУС НЕ ПРИНЯЛ БЫ ЭТУ НЕРЕШИТЕЛЬНОСТЬ, ПОЛОВИНЧАТОСТЬ

Василий Голобородько

Василий Голобородько, поэт, познакомился и подружился со Стусом в студенческие годы:

- Думаю, не было у Стуса каких-то предчувствий того, что происходит с Украиной сегодня. Возможно, даже предчувствия, что будет независимая Украина, не было. Вообще ко всему диссидентскому движению можно применить формулу, что его участники боролись за так называемый «социализм с человеческим лицом».

Это уже после волны арестов интеллигенции в 1965-м, и позже, в 1972-м, мы поняли, что это невозможно.

Что чувствовал бы Стус, как действовал бы в сегодняшней ситуации? Он был бы в оппозиции, не знаю, насколько в активной. Но он не воспринимал бы эту нерешительность, половинчатость. Такой он был человек. Лжи не воспринимал никакой...

- А что думал Стус о Донбассе, где прожил все детство и молодость?

- В своих воспоминаниях я уже писал: Василий Стус предчувствовал, что Донбасс может быть угрозой для всей Украины. И связывал он эту угрозу именно с целенаправленной, наглой русификацией Донбасса. Об этом Стус даже говорил в своем письме к Андрею Малышко.

Читайте также. Василий Голобородько: Первыми сепаратистами были предатели из Луганской СБУ

- Общались ли вы с Стусом позже, переписывались ли, когда он был в заключении?

- Нет, когда Стуса осудили, наша переписка прервалась. Я боялся, всем так честно и говорю, хоть были и те, кто продолжал ему писать. Это уже позже я узнал, что туда ему письмо было отправить проще, чем от него на волю. Ну, вряд ли так бы сразу посадили за письмо Стусу, но жизнь могли порядком попортить.

Ирина Мамчур, Киев.