Армения не Украина
Поскольку такое сравнение для современного российского официоза звучит однозначно компрометирующе, уже на следующий день пошли содержательные опровержения. Сочувствующие Армении блогеры, политологи и анонимыубедительно объясняли: волнения в Ереване имеют принципиально иную природу, все аналогии с Киевом можно расценивать только как провокацию.
Основная аргументация всех этих опровержений – «геополитическая». Мол, протесты в Ереване не носят характер «цивилизационного выбора» и никак не направлены на изменение отношений с Россией, поэтому главное сейчас – не воспринять их через призму Майдана и не испортить отношения с протестующими.
Тем не менее типологически протесты в Армении, безусловно, относятся к той же группе, что Майдан-2014, Минск-2010, Москва 2011–2012 годов. А в более широком смысле туда входят и «арабская весна», и Турция-2013, и Таиланд-2014, и Босния-2014, и Македония-2015, и множество других протестных выступлений последних лет.
Летом 2013 года на обложке журнала The Economist были отмечены четыре периода революций: 1848 год – Европа, 1968-й – Европа и США, 1989-й – Восточная Европа, 2013-й – ВЕЗДЕ. За последние семь лет, начиная с кризиса 2008 года, массовые гражданские протесты прошли почти в 80 государствах. И, несмотря на то что это были очень разные страны, а в каждом случае были свои причины выхода на площадь, легко можно выявить несколько характерных особенностей, объединяющих эти протесты между собой и отличающих их от того, к чему все привыкли.
Во-первых, современным протестам не нужны лидеры и организаторы. Политики, партии, профсоюзы больше не выводят людей на улицу и не могут взять под контроль уже вышедших. Благодаря интернету и социальным сетям у людей теперь гораздо больше возможностей для горизонтальной координации, поэтому вертикаль воспринимается ими в штыки даже в мелочах. Характерный пример: в Ереване отказались формировать контактную группу для переговоров с президентом. Такое предложение поступило (президент Саргсян был готов встретиться с тремя-четырьмя делегатами), и оно обсуждалось, однако в итоге протестующие предпочли выдвинуть односторонние требования. Агора нового времени не нуждается в представительстве, ее сила – в отсутствии лидеров, которых власть так легко может запугать, обмануть, купить, изолировать.
Во-вторых, протестовать выходят не сторонники какой-то одной идеологии: группы правых соседствуют с группами левых, а основная масса людей и вовсе аполитична. Участники протестов могут выдвигать какие-то конкретные требования (как правило, предельно конкретные: отменить решение о застройке такого-то парка или о закрытии таких-то фабрик, подписать соглашение об ассоциации с ЕС, снизить тарифы на электроэнергию). Однако на глубинном уровне ими обычно движет глобальное недовольство властью, которую они воспринимают как отсталую и несовременную. Некоторые политологи, например Фрэнсис Фукуяма, говорят, что в мире сейчас происходит «революция глобального среднего класса», другие считают, что это некоторое упрощение, однако в большинстве случаев современные протестующие действительно представляют собой чуть более образованную и продвинутую часть общества.
В-третьих, поводом для массовых гражданских протестов в наше время может стать все, что угодно. Любое событие, на которое в ином случае никто бы и внимания не обратил. Наиболее показателен в этом плане пример Туниса. За 23 года правления бен Али благосостояние тунисцев выросло более чем в десять раз, а осенью 2009-го он был переизбран на очередной президентский срок, набрав свыше 90% голосов. Никто из политологов и прогнозировать не мог, что там может что-либо произойти, однако уже через год, осенью 2010-го, самосожжение торговца овощами и фруктами в маленьком провинциальном городе Сади-Бузид спровоцировало волнения, буквально за месяц переросшие в общенациональную революцию. Закрытие нескольких фабрик в провинциальном городе Тузла (Босния), отказ от подписания соглашения об ассоциации с ЕС на Украине, намерение стамбульских властей вырубить деревья в парке Гези (Турция), повышение стоимости проезда в общественном транспорте на 10% (Бразилия) – к десятым годам XXI века власть повсеместно должна быть готова к тому, что любое ее действие или решение может вызвать толпы людей на улицу. И предотвратить это практически невозможно.
При этом у армянских протестов и украинских есть и еще несколько общих черт, происходящих из общего прошлого и выделяющих их из общей группы «протестов нового поколения».
Дело в том, что, несмотря на 24 года раздельной истории и непростые отношения между постсоветскими государствами, гражданское общество сталкивается там примерно с одними и теми же проблемами. Слаборазвитые демократические институты, зашкаливающий уровень коррупции, неправовые законы, отсутствие независимой судебной системы, безумное социальное расслоение, отношение к политической оппозиции как к «врагам», нетолерантность к меньшинствам, пытки в полиции и в местах лишения свободы – все это (пусть и в разной степени) можно встретить в любой из бывших советских республик. При этом в каждой из них за последние четверть века, в условиях относительной свободы и включенности в глобальный мир, появилось достаточное число горожан, несогласных с таким положением вещей, но не имеющих возможности изменить его политическими методами.
Через двадцать с небольшим лет после конца Второй мировой войны на улицы вышло новое поколение европейцев, которое уже не устраивал послевоенный уровень гражданских прав и свобод. Судя по всему, постсоветский мир сейчас стоит на пороге своего «1968 года», и все происходящее в Молдавии, Белоруссии, на Украине, в Армении, России и т.д. можно воспринимать как волну «вторичных антикоммунистических революций», попытку поставить власть под контроль общества.
Никто не знает, чем закончатся события в Ереване. В Тунисе, Египте, Ливии, Украине уличные протесты переросли в революцию, в Таиланде и Белоруссии были жестко подавлены, в Боснии привели к отставке правительства, в Турции и России были спущены на тормозах и спровоцировали последующую реакцию, в Сирии дошли до многолетней гражданской войны. Более или менее можно говорить о том, что существует взаимосвязь между попытками разогнать протесты и последующим увеличением их численности, однако и это случается не везде.
Тем не менее, если говорить в глобальных исторических терминах, почти очевидно: будущее каждой из постсоветских республик за теми, кто сейчас протестует на улицах. Поколенческое и образовательное преимущество на их стороне, в то время как нынешнее состояние власти воспринимается как временное и переходное даже самой властью. Рано или поздно и Лукашенко, и Назарбаев, и Путин, и Саргсян, и Алиев, и Каримов уйдут в историю вместе с созданными ими системами. Вопрос только в сроках и в жертвах.