Зоя Светова: «Думаю, мы победим. Когда-нибудь»

03 Март, 00:44

Виктор Владимиров



Зоя Светова

Эксклюзивное интервью Зои Световой Русской службе «Голоса Америки»

МОСКВА – 28 февраля в квартире известного публициста и правозащитницы Зои Световой, чьи родители подвергались репрессиями в советское время, прошел обыск. По официальной версии, причиной стало расследование дела бывших владельцев и руководителей компании ЮКОС. В поддержку Зои Световой выступили многие общественные деятели и деятели культуры России, которые не удовлетворены этим объяснением.

Зоя Светова рассказала корреспонденту Русской службы «Голоса Америки» об обыске и своих объяснениях случившегося.

Виктор Владимиров: Что вы можете сказать об официальных объяснениях причин обыска?

Зоя Светова: Во-первых, мы обжалуем этот обыск в суде как незаконный. Что же касается версии следствия, то это абсолютная белиберда, ни в коей мере это не связано с делом ЮКОСа. Я не имею никакого отношения к этому делу и не понимаю, почему ко мне пришли с обыском в связи со столь давними событиями. Считаю, что обыск – месть за мою журналистскую и правозащитную деятельность, в рамках которой я посещала политических заключенных. Это также связано и с тем, что я работаю в «Открытой России».

В.В.: Как проходил обыск?

З.С.: Сотрудники правоохранительных органов с самого начала повели себя некорректно. Они заставили меня открыть дверь обманом, сообщив, что хотят вручить мне повестку на допрос, и я должна расписаться. Кроме того, обыск начался без присутствия моих адвокатов, что является нарушением закона. Всего ко мне – вместе с сотрудниками ФСБ и Следственного комитета – пришло около десяти человек.

Зоя Светова

Двое из них были непонятные люди, один из которых снимал происходящие на видеокамеру. Потом человек с камерой убежал. Следователь сказал, что он не имеет отношения к следственной группе. Я не знаю, кто это был. Очевидно, какой-то журналист, который снимал фильм, в котором, наверное, будут кадры, как к журналистам и правозащитникам приходят с обыском.

В.В.: Возникает ощущение, что все сделано с целью устрашения…

З.С.: В принципе, любой обыск – это устрашение, даже, когда он не кончается арестом. Это операция по устрашению. Приятных обысков вообще не бывает. Но когда в ваш дом приходят десять незнакомых мужиков, которые не снимают ботинки, все пачкают и роются в твоих вещах, это акция не только устрашения, но и унижения. После этого хочется помыть весь дом, позвать священника, освятить квартиру и забыть все, как страшный сон.

В.В.: Вы сказали, что подали жалобу. Надеетесь восстановить справедливость?

З.С.: В России в подобных случаях протесты практически никогда не удовлетворяются в судах. Поэтому я ни на что особенно не рассчитываю. Но, все равно, надо обязательно протестовать, подавать жалобы. Я не надеюсь, что получу какой-то положительный ответ сразу. Может быть, что-то изменится, когда я дойду до Верховного суда, до Страсбургского. Возможно, тогда я получу какой-то ответ, который будет иметь отношение к правосудию.

В.В.: Как вы относитесь к тому, что в вашу поддержку выступило так много людей?

З.С.: Мне важна любая поддержка – друзей, журналистов, общественных деятелей. Очень приятно, что люди проявляют такую солидарность. Я считаю, что мы все должны проявлять солидарность друг с другом, потому что государство у нас репрессивное, оно наступает на свободу граждан, нарушает их права. Но, в результате, я думаю, мы победим. Когда-нибудь.

В.В.: Более тридцати лет назад у ваших родителей также проходили обыски…

З.С.: Да. 23 января 1985 года у моего отца, Феликса Светова, был проведен обыск, а до этого - 3 августа 1982 года – у моей мамы (Зои Крахмальниковой – В.В.) было проведено два обыска – дома и на даче. На одном из них я присутствовала. Все обыски были проведены сотрудниками КГБ. И тот человек, который проводил обыск у меня, сотрудник ФСБ, лично знает тех людей, которые обыскивали мою маму. Не знаю, к счастью, или, к сожалению, но такая судьба. Это такая история России.

В.В.: Все возвращается на круги своя?

З.С.: Не совсем. Все-таки, мою маму после обыска арестовали, а меня, слава Богу, нет. Так что некая разница есть. Да, мы живем в авторитарном репрессивном государстве, но люди не боятся поддерживать друга друга. И это очень важно.